23:25

Прямой эфир

Д/ф "История связи в лицах: Валерий Тимофеев "Колесо фортуны" (12+)

Адмирал Спиридов — победить или погибнуть с честью

Есть люди, которые становятся известными благодаря одному-единственному своему достижению. В литературе это Грибоедов со своей комедией «Горе от ума», в истории русского флота – Спиридов, который в 1770 году одержал большую победу над турками.

Григорий Андреевич Спиридов родился в 1713 году в приморском городе Выборге. В десять лет мальчик поступил на флот вольноопределяющимся. Там на практике он постигал азы морской науки. Пятнадцати лет он стал гардемарином. В тот же год юный моряк был командирован в Астрахань. После четырех лет службы на Каспийском море Спиридов вернулся в Кронштадт.

Спиридов1.jpg

Во время Семилетней войны Спиридов участвовал в блокаде Кольберга с моря. С собой он взял двух сыновей. Одному из них было десять лет, другому восемь. Младший из них, Алексей, тоже впоследствии станет адмиралом. Послужной список свидетельствует, что Спиридов активно участвовал в боевых действиях и на берегу: он командовал двухтысячным десантным отрядом и «особенно отличился при взятии прусской (Вуншовой) батареи».

Действия спиридовского десанта оценивались достаточно высоко: они «во всех сражениях с неприятельскими партиями и их стрелками… обще с сухопутными безвыходно в лесе против неприятельских стрелков находились и из большого леса их выгнали, а при взятии неприятельской остовой батареи оный Спиридов со всей морской командой сам был». Начало русско-турецкой войны 1768 – 1774 гг. Спиридов встречал уже опытным флотоводцем. Ему было пятьдесят шесть лет. И Екатерина решила поручить ему важную миссию.

Спиридов2.jpg

Первая Архипелагская экспедиция планировалась как диверсия, удар в тыл противнику. До этого театром русско-турецких войн были приграничные районы двух враждующих государств и их вассалов (например, Крымского ханства). Русские войска вынуждены были идти по знойным степям и теряли силы. Добиться успеха в таких условиях было сложно.

По совету Алексея Орлова Екатерина в новой войне решила изменить тактику. Османская империя была многоконфессиональным и многонациональным государством, и в этом состояла ее слабость. Титульной нацией были турки-мусульмане. Их отношение к коренному населению, православным грекам и славянам, оставляло желать лучшего. На это и делала ставку русская императрица.

По расчетам русских политиков, с приходом единоверной русской эскадры, волна восстаний против завоевателей должна была всколыхнуть всю Грецию. Они думали, что греки, сербы и черногорцы станут способствовать действиям русского флота и помогать со снабжением. Мятеж в тылу должен был ослабить, а может, и уничтожить Османскую империю.

Но вернемся к Первой Архипелагской экспедиции. Уже 4 июля 1769 года Григория Андреевича Спиридова производят в адмиралы и назначают начальником эскадры, которая отправляется в Средиземное море. Императрица авансом осыпает милостями адмирала: перед отправлением она посещает его эскадру в Кронштадте и собственноручно надевает на него орден св. Александра Невского – одну из самых высоких наград Российской империи. На следующий день спиридовские корабли выходят в море.

Переход в Средиземное море, или Медитеранское, как называл его в донесениях Спиридов, был очень тяжелым, возможно, в силу того, что русский флот давно не предпринимал таких долгих плаваний. Около трехсот человек умерли, многие были больны. Адмирал принимал все возможные меры для сохранения экипажей: покупал мясо и зелень, чтобы моряки могли поправить здоровье.

Но Екатерина отзывалась об этом так: «Ничто на свете нашему флоту столько добра не сделает, как сей поход. Всё закоснелое и гнилое наружу выходит, и он будет со временем круглехонько обточен». 17 февраля 1770 года Спиридов высадил на греческий берег первый десант. Это стало сигналом для восстания местного населения, и вскоре народные волнения охватили весь полуостров Пелопоннес.

Главным успехом русских войск здесь стало взятие крепости Наварин. Мощная цитадель не устояла против русского артиллерийского огня и сдалась 10 апреля. Интересно, что бригадиром морской артиллерии там был прадед Пушкина, Иван Абрамович Ганнибал. Но вскоре Наварин пришлось оставить, потому что не удалось занять соседнюю крепость Модон.

Теперь, когда флот лишился гавани, борьба с турецкими морскими силами встала особенно остро. Как отмечал Н. Д. Каллистов: «Таким образом, флоту сама собой предстала задача, которая при посылке ему не задавалась; сама природа морской войны заставила гр. Орлова искать встречи и боя с турецким флотом». 

22-го мая к Спиридову пришла эскадра Эльфинстона. Они соединили свои силы у острова Цериго (Китира). Но до своего прибытия Эльфинстон успел допустить одну тактическую ошибку, и турецкий флот ушел. На его поиски русским морякам пришлось потратить немало сил.

Судьбоносная встреча с турками произошла лишь спустя месяц. 23 июня русский корабль, посланный для разведки, обнаружил в проливе между островом Хиосом и побережьем Малой Азии неприятельский флот. И хотя перевес был явно на стороне неприятеля, Орлов и Спиридов решили атаковать на рассвете следующего дня. Этот бой в русской истории получил имя Хиосского сражения.

Турки вели сильный огонь, но они стреляли, главным образом, по парусам и рангоуту, и поэтому их стрельба не принесла того вреда, который был бы неминуем, если бы они целились иначе. К тому же османская эскадра осталась без капудан-паши: перед боем ему срочно понадобилось проверить береговые батареи.

Спиридов3.jpg

В отличие от своего противника, адмирал Спиридов был настроен весьма воинственно: победить или погибнуть с честью. Он велел, чтобы музыка на его корабле играла до последнего. Под нее и воевали, и умирали моряки линейного корабля «Евстафий». Во время боя «Евстафий» потерял управление и столкнулся с турецким кораблем «Реал-Мустафа». Русские моряки восприняли это, как возможность начать абордажный бой. Во время этой стычки русские матросы добыли кормовой турецкий флаг.

Вскоре «Реал-Мустафа» загорелся. За ним занялся огнем и «Евстафий». С русских кораблей на помощь товарищам отправили шлюпки, но с гибнущего флагмана успели снять лишь Спиридова и ещё несколько человек. Раздался оглушительный взрыв. Это огонь дошел до крюйтс-камеры «Евстафия», где хранился порох. Через пару минут такая же участь постигла и «Реал-Мустафу».

Командир корабля, Александр Иванович Круз, который до последнего боролся за «жизнь» своего судна, спасся лишь чудом – взрывной волной его выбросило в воду, где его впоследствии и подобрали наши моряки. Два взрыва окончательно деморализовали турецкую эскадру, и они бежали в Чесменскую бухту, надеясь, что под прикрытием береговых батарей их суда будут в безопасности.

На следующий день на русском флоте собрался военный совет, на котором было решено поджечь турецкий флот брандерами, а для их прикрытия создать отдельный отряд судов. Возглавить его поручили Самуилу Карловичу Грейгу. Самым страшным злом для деревянных судов был огонь. Если мы посмотрим тот же петровский морской устав, то убедимся, как строго регламентировано его использование. За нарушение правил грозили самые суровые кары. Это не было глупостью или самодурством – слишком дорого могла обойтись любая ошибка.

Брандеры наводили ужас в эпоху парусного флота. Это были небольшие суда, начиненные горючими и взрывчатыми веществами. Сцепляясь с большими кораблями, они уничтожали их – и гибли сами. На русской эскадре уже знакомый нам Ганнибал снаряжал четыре брандера. Ими командовали добровольцы: Ильин и Гагарин, Дугдаль и Мекензи, будущий строитель Севастополя. Надо было спешить, чтобы завершить дело к ночи. Командиров брандеров наставляли, чтобы они, первым делом, атаковали большие корабли.

Около половины первого ночи русские корабли завязали перестрелку с турецким флотом. Рассчитывалось, что при поднятой суматохе турки будут менее внимательны и легко подпустят к себе брандеры. Общее руководство этим боем взял на себя Спиридов. Первый брандер, которым командовал Дугдаль, заметили турки и отправили ко дну. При этом Дугдалю «повредило обе ноги». Мекензи был несколько удачливей: хотя ему не удалось зажечь ни одного корабля, он сумел захватить несколько мелких судов.

И лишь у Ильина вышло все точно и аккуратно, словно он находился не в гуще боя, а на обычных учениях. Он «подошед к турецкому кораблю с полным экипажем находящемуся; в глазах их положил брандкугель* в корабль, и зажегши брандер возвратился без всякой торопливости с присутствием духа, как и прочие, назад».  

Спиридов4.jpg

Корабль, который удалось поджечь Ильину, взорвался. Его обломки падали на другие суда турецкого флота, которые стояли в бухте буквально вплотную друг к другу. Ветер помогал огню распространиться. Начался ад, из которого лишь немногим туркам удалось спастись. К утру следующего дня турецкого флота уже не существовало.

Справедливости ради следует сказать, что утром Орлов велел спасать раненых турок и оказывать им медицинскую помощь. За эту победу адмирал Спиридов получил орден Андрея Первозванного. Русские корабли оставались полными хозяевами Архипелага вплоть до Кючук-Кайнарджийского мира, заключенного 10 июля 1774 года.

И это нельзя было назвать бесполезной тратой сил. Как отмечала Екатерина: «Флот наш разделяет неприятельские силы и знатно уменьшает их главную армию. Порта, так сказать, принуждена, не знав, куда намерение наше клонится, усыпать военными людьми все свои приморские места».

Русская эскадра сковывала большую часть турецких войск, которые не могли теперь действовать против России в северном Причерноморье. Но Спиридов покинул эскадру гораздо раньше – в ноябре 1773 года он ушел в отставку. Он писал, что «последовавшие при старости лет припадки до такого бессилия довели, что совсем одряхлел». Поездки в Италию во время перемирия не могли восстановить его силы, он понимал, что не справляется, и Спиридову пришлось принять нелегкое решение расстаться с флотом навсегда. Спиридов умер в Москве в 1790 году.

Чесменская церковь, построенная в память о сражении, до сих пор украшает Петербург, а в Царском Селе можно увидеть одноименную колонну. Их можно считать не только напоминанием о великой победе, но и памятником всем тем морякам, без которых она не была бы одержана.

*зажигательный снаряд

Мария Пронченко