Вся семья Константина Жукова прошла через ад Освенцима. Константин Николаевич всю свою жизнь не мог без слез вспоминать те страшные времена, которые просто невозможно стереть из памяти: голод, болезни, издевательства фашистов, смерти близких. Удивительно, что память сохранила пережитые чувства и образы, хотя в годы войны Константин был еще совсем маленьким ребенком. Конечно же эти воспоминания дополнили рассказы оставшихся в живых взрослых.
Когда в 1941 году немцы вошли в Белоруссию, отец и старшая сестра Константина ушли в партизаны. С семьями партизан расправлялись нещадно, поэтому мать с новорожденным младшим сыном и другими детьми пряталась в лесу. Смастерили нехитрый шалаш, который был очень условным укрытием.
В шалаше мама сплела гамаки, в которых дети спали. Когда уходили в лес, захватили с собой корову и барана. Вскоре барана зарезали, чтобы пропитаться, из его шкуры мама сшила одежду. А корову украли. Иногда к семье пробирался отец. Он отстреливал волков, которые кружили вокруг шалаша.
Фашисты рыскали в поисках партизан. Семье пришлось уходить к болотам, но спрятаться так и не удалось. Немцы схватили семью и переправили в Польшу. В концлагере оказались бабушка, мама, дочь и три сына Жуковых, включая грудного младенца. Всем, и даже новорожденному мальчику на руках выбили татуировки с порядковыми номерами.
Каждый день мать выгоняли на работы, а детей использовали как доноров для немецких солдат. Совершенно обескровленные дети не выдерживали таких экзекуций. Самый младший вскоре скончался. Вскоре семью разлучили и это было еще более страшным для матери и детей. Константина со старшей сестрой пока оставили вместе. Косте было 3 года, его сестре Нине – 6.
Константин Николаевич отчетливо помнил чувство постоянного голода и огромный чан, который стоял у окна внутри барака. Иногда в этот чан сливали отходы из столовой. Тогда все заключенные кидались к этому чану и каждый ложкой или руками спешил забрать себе хоть какой-то кусок.
Мать переселили в другой барак и продолжали выгонять на работу. Через три месяца женщина просто упала по дороге в барак. Дети узнали об этом и пошли ее искать. За чередой бараков они обнаружили сарай. Дверь была не заперта, дети открыли и заглянули внутрь. До самого потолка в этом сарае были сложены голые тела. Спустя время Константин понял, что среди этих убитых в газовой камере узников была и его мама.
В 1944 году Костю и Нину загнали в эшелон, чтобы угнать в Германию. Красная Армия отбила эшелон, после чего Жуковы попали в подмосковный детский дом. Это было временное пристанище. Затем детей перевели в Сталиногорск (ныне – Новомосковск).
С этого времени началась мирная жизнь оставшихся в живых детей Жуковых. Константин окончил школу и стал строителем. Женился. Сестра Нина вышла замуж и перебралась в другой район, но связь поддерживали постоянно.
В 2008 году случилось буквально ошеломительное событие: Константина и Нину разыскал их родной брат Григорий. Война разбросала родственников, но, благодаря программе «Жди меня» случилось невероятное. Константин и Нина долго не могли поверить в достоверность родства. Но, когда братья обнажили руки, то на Гришиной числился номер 149893, а на Костиной – 149894. Сомнений не осталось! Брат!
Григорий после войны так и остался в Польше. Его имя – Гжегож Томашевский. Родного языка он почти не помнил. Разговаривали в основном через переводчика. Гжегож вспоминал скитания по белорусским лесам среди диких животных и змей, холодные укрытия.
Он помнит, как вместе с мамой их погрузили в вагон, до отказа набитый людьми. От долгой дороги в духоте, голоде и тесноте, люди теряли сознание. Помнит, как по прибытию на платформе заключенных отсортировали, как выбивали татуировки с номерами, как загнали в барак.
Гжегож помнит о докторе Менгеле, который славился садистскими экспериментами над детьми. В частности, сменой цвета глаз. Именно поэтому в лагере так часто можно было увидеть детей с повязками на глазах, шрамами на частях тела. И конечно не забыть никогда страшный голод. Гжегож пытался утолить это разрывающее изнутри чувство как мог: ел газеты, траву.
Когда лагерь захватила эпидемия брюшного тифа. Дети были страшно истощены, еле дышали. Детский барак усиленно охранялся. Если измученная разлукой с ребенком мать старалась пробраться в барак, то стреляли и убивали без предупреждения. На глазах у Гжежоша в голову выстрелили несчастной женщине, которая украдкой хотела повидать своего сына.
Барак был наполнен стонами и молитвами. Каждое утро из барака выносили новые трупы. Некоторых детей собирали в группы и куда-то увозили. Больше они не возвращались. Когда Освенцим освободили, Григорий с другом Мишей получили на двоих целую буханку хлеба.
Какой райской пищей казалась им тогда эта грубая буханочка. Пока не было решения куда переправлять бывших узников, Григорий с Мишей спали в разрушенном бараке, где на нарах еще оставались трупы узников, которых постепенно объедали крысы.
Гжегож вспоминает как чудовищно маленькие узники концлагеря были истощены. Когда освободители стали подкармливать детей, слабые организмы не могли справиться с пищей. У детей был постоянный понос, вплоть до выпадения прямой кишки, которую они вручную научились вставлять обратно.
Гнойные раны поедали черви, вшами было усыпано все тело. Очень медленно, постепенно выжившие дети возвращались в реальный мир. Гжегожа усыновила польская семья. Спустя шесть десятилетий он разыскал своих кровных родных, и с этих пор они уже не теряли связи.