Сегодня мы решили поделиться воспоминаниями фронтовика, орденоносца, отважного советского бойца Симонова Германа Константиновича. Вся молодость — в годы войны. В 39-м прямо с первого курса рыбвтуза, успел всего два месяца проучиться, — повестка, и в армию.
Направили в Белоруссию, с. Баравуха Полоцкой области, а еще через два месяца нас, молодых и спешно обученных, бросили на войну с Финляндией. Нам зачитали приказ, погрузили на платформы, а пока ехали до Петрозаводска, учили нас заряжать, стрелять.
Хорошо, что с нами были старослужащие — командиры танков, опытные механики, а я был башенным стрелком. Нас в танке Т-26 три человека. Из Петрозаводска своим ходом к границе. На ней государственный знак — царский орел, мы его сбили и пошли вперед.
30 ноября 1939 г. Красная армия перешла в наступление по всей советско финской 1200-км границе. И началось! Морозы были страшенные. Хлеб привезут, буханку ничем не разрежешь, не распилишь. Потом стали давать сухари.
Мы выход нашли: на мотор танка предварительно клали хлеб, чтобы оттаял, а вот пехоте трудно пришлось. Ели не по одному, а все вместе, глядя друг на друга: появились белые пятна на лице, обморожение, тут же их растирать.
Таких морозов я ни до, ни после финской не знал. Полушубков всем не хватало, танкисты самостоятельно выбраться из танка не могли, металл леденел. А в лесах на высоких елях «кукушки» поджидают, так звали женщин снайперов, они буквально косили наших ребят.
И всего-то 105-дневная война, «неизвестная война», как назвал ее поэт Александр Твардовский. О ней мало говорят и пишут, а потери наши там были вдвое больше, чем у финнов. И вот 12 марта 1940 г. подписан мирный договор с Финляндией.
Наши танковые части вывели на территорию СССР, в Ленинградскую область. Но остался в памяти финский анекдот. Когда определяли границу, она прошла через домик лесника, одна комната – на финской стороне, другая — на советской. И его спросили: где будешь жить, на финской или советской стороне? Он подумал-подумал: на финской. Почему? А в Советском Союзе зимы холоднее.
Нам выдали за участие в финской кампании по 300 руб. Я впервые держал такие деньги в руках. Радовались, что все закончилось. Но радовались недолго.
Пока мы приводили в порядок материальную часть, шло переформирование. И вот пришел приказ перекинуть нас в район Ирана. Нам сказали, что там сосредоточены немецкие войска и ждут команды пройти по Каспию на Баку.
А это нефть, топливо для самолетов и танков. Нам разъяснили, что мы вступаем в Иран не как завоеватели, а в целях самообороны своей страны по договору от 26 февраля 1921 г. Это была очень трудная миссия, на танках через горы и перевалы. Но мы с честью выполнили задачу и сорвали планы врага вторжения с юга. Рассказывать об иранской миссии можно много, но я надеюсь, что подробнее читатели смогут прочесть в книге «Дороги моей судьбы».
Из Ирана – в Крым
Из Ирана наш танковый полк перевели в Новороссийск, чтобы перебраться в Крым. Самое жуткое — это переправа через Керченский пролив. Мыс Чушка. Наши танки – на баржах. Бомбежка. Немцы топили суда с пехотой и танками. Разве забыть, как следующая за нами огромная баржа, вся в дыму, завалилась на бок. Люди, танки, автомашины посыпались за борт… Но нам повезло, остались живы, форсировали пролив, и с ходу — в бой.
Памятная высота 66,3, занятая немцами. Приехал представитель Верховной ставки Мехлис в бурке, вручил нам флажки: ребята, вперед, вот вам флажки, кто первый займет высоту — будет герой. Приказ — взять боем. В помощь пойдет пехота…
И сейчас те ребята все почти лежат на той крымской земле, погибли в первом же бою. Проливной дождь, грязь, размокшая земля. Наши маломощные танки, застревая, превращались в мишени. В перископы ничего не видно, стреляем наугад, по вспышкам.
Пехота по грязи за нами, тяжело. Справа и слева горят мои сослуживцы. Много погибло там наших танков, сгорали полностью, как факел. Их тогда заправляли бензином. Вот и танк мой тряхнуло, горит. А я не могу открыть люк, уже сам горю. Верхний люк заклинило.
Невероятным усилием приподнял крышку, перевалился в горящей куртке через борт, свалился в грязь. И тут меня спас пехотинец, потушил одежду и потащил к лазарету. Сам тоже был ранен. На прощанье пошутил: «Нет, пехоте лучше: в земляном окопчике сохраниться можно. А в танке что? Это же братская могила! Не-е, я матушку-пехоту ни на что не променяю. Бывай, танкист. До победы! Может, доведется встретиться!»
Не довелось. Он – на фронт, а меня – на койку. Очнулся, спрашиваю: как мой напарник Ваня? Ваня сгорел. А Петька как? Убитый. Из наших 64 танков уцелело не больше десятка. Слезы на глазах и ком в горле, когда узнаешь, что ребят, с которыми вместе служили, шутили, уже нет. А они у тебя перед глазами – молодые, здоровые.
В полевом лазарете немного подлечили и перевезли меня в Новороссийск, в военный госпиталь. Там пролежал, вышел. Своих никого нет, ни в одну часть не могу попасть, отступают, кто как смог. И опять через Керченский пролив.
Немец бомбит днем и ночью, не дает пристать кораблям, чтобы нас забрать и перевезти на Малую землю. Делал несколько попыток переправиться на судах, а там давка — и воинские части, и население, все смешалось.
Тех, кто в воде, подбирали, хотя судно уже переполнено. Делаю еще одну попытку перебраться — на кавказский берег. Был май, в одной гимнастерке подхожу к берегу и вижу, стоит катер невдалеке. Я же астраханец, для нас вода что асфальт, вплавь добрался, ухватился за якорную цепь.
А тут налетели немецкие бомбардировщики, капитан дает команду «полный вперед!» Ну, думаю, все, пропал. Но катер при развороте накренился, я уцепился за леера и кричу. Тут подскочили ко мне матросы и вытянули на борт. Потом тыловые госпитали – Новороссийск, Ессентуки. После выписки – снова Новороссийск. Бомбежки каждые два часа.
Сначала-то мы все думали, что немцев шапками закидаем. А тут убедились, что к чему: техника устарелая, у нас винтовки, а у них автоматы, у нас танки т-26, немцы нашу броню пробивали почем зря. Настроение при отступлении было упадническое: батюшки, неужели страна пропадет. Но и злость закипала: не дадим себя уничтожить.
Самая ценная моя награда — медаль «За отвагу», я получил ее за Крым
Я уже был командиром танка. Мне поручили остановить подразделение немцев, которые стремились окружить наши воинские части. И была поставлена задача — не допустить
этого. А у меня всего один танк. Я сейчас вспоминаю и сам не верю, как это удалось. Но выполнили задачу. Вот за это у меня и медаль «За отвагу». А еще орден Отечественной войны, медали «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа» и другие.
*в статье использованы материалы Астраханской областной научной библиотеки им Н. Крупской