Видеть на женщине военный мундир для современников Дуровой было не так странно, как нам кажется. Во время переворота 1762 года Екатерина II и ее подруга Дашкова надели гвардейские мундиры. Ещё можно вспомнить «амазонскую роту», недолгое существование которой было связано с приездом Екатерины в Крым. Но до реальной службы в армии дело никогда не доходило.
Как же вышло, что Надежда Дурова стала офицером? Так сложилась жизнь. Когда мать Дуровой отказалась заниматься маленькой Надей, отец поручил ее солдату своего легкоконного полка. Ранние годы девочки прошли в армейском лагере. Может быть, поэтому она всю жизнь будет любить военное дело.
Внимательно читая «Записки кавалерист-девицы», можно понять, как непросто ей жилось дома. Когда А. В. Дуров вышел в отставку, мать внезапно решила заняться воспитанием Надежды вплотную. Она ограничивала дочь во всем. Сидеть целыми днями дома и рукодельничать для активной девочки было сущим наказанием. Все ее привязанности жестко осуждались.
В 1801 году Надежду Андреевну выдали замуж. Об этом периоде ее жизни известно очень мало. Муж кавалерист-девицы, Василий Степанович Чернов, был гражданским чиновником. Их брак оказался очень недолгим: к моменту побега Дурова уже не была замужем. Умер Чернов или развелся – исследователи не могут установить до сих пор.
От этого брака у Дуровой был сын, Иван Чернов. Мать оставила его на руках у дедушки с бабушкой, а позже он получил образование в Императорском военно-сиротском доме, куда он был зачислен по воле Александра I.
В сентябре 1806 года Надежда Дурова бежала из отцовского домам. Единственным ее спутником был любимый конь Алкид. Вскоре она присоединилась к Донскому казачьему полку. Выдав себя за юного дворянина, она уговаривала командира полка разрешить ей следовать с ними. Понимая, что с одиноким беглецом может много чего случиться, майор Балабин согласился.
Лишь спустя полгода после побега Дуровой повезло. В Гродно ей удалось завербоваться в конный Польский полк под именем Александра Соколова. Пройдя непростую для нее боевую подготовку, Дурова вместе с полком попала на фронт.
24 мая 1807 года стало для Дуровой днем боевого крещения. Это было сражение под Гудштатом. Дурова позже описала свое состояние в этот день: «Как много пустого наговорили мне о первом сражении, о страхе, робости и, наконец, отчаянном мужестве! Какой вздор! Полк наш несколько раз ходил в атаку, но не вместе, а поэскадронно. Меня бранили за то, что я с каждым эскадроном ходила в атаку; но это, право, было не от излишней храбрости, а просто от незнания».
Дурова в этом бою спасла раненого офицера, отдав ему своего коня Алкида. Конь оказался вновь у Надежды Андреевны лишь по чистой случайности: сослуживец купил его у казака. Так она сделала неприятное открытие, что солдат во время сражения должен в первую очередь заботиться о себе, а не о других. Как скажут ей позже, «кавалерист пешком среди битвы самая погибшая тварь». Впоследствии она была вознаграждена: за этот поступок Александр I пожаловал ей солдатский Георгиевский крест.
После Тильзитского мира положение Дуровой оказалось под угрозой. Родственники Надежды Андреевны, которым она неосторожно отправила письмо с просьбой прислать документы, подтверждающие ее дворянство, наконец поняли, где ее искать. Дядя кавалерист-девицы подал прошение в канцелярию, где описывал ситуацию и просил вернуть Дурову домой к отцу.
Об этой истории узнал сам император. Александр решил разобраться в деле и приказал прислать коннопольца Александра Соколова к нему в Петербург. Получив бумагу с благоприятной характеристикой от графа Буксгевдена, своего непосредственного начальника, Дурова отправилась в столицу.
Встреча с императором стала переломным моментом в судьбе Дуровой. Случилось невероятное: ей удалось убедить Александра, что она достойна нести службу. Император сам взял ее под свое покровительство. Теперь Дурова могла не опасаться, что родня вернет ее домой. Она получила новую фамилию – Александров и офицерский чин. Однако всё это налагало на нее определенные обязательства.
«Не сомневаюсь, что вы сделаетесь достойною этой чести отличностию вашего поведения и поступков; не забывайте ни на минуту, что имя это всегда должно быть беспорочно и что я не прощу вам никогда и тени пятна на нем!», – напутствовал её на прощанье Александр. На этих условиях Дурова возвращалась в армию. По решению императора корнета Александрова определили в Мариупольский гусарский полк.
Прослужив там три года, Дурова стала хлопотать, чтобы ее перевели в Литовский уланский полк. Главной причиной своей просьбы она называла непосильные расходы на дорогой мундир и лошадей. В уланском полку и застал Дурову 1812 год. С началом боев она сильно разочаровалась в своих подчиненных. И неудивительно, в Литовском полку было много дезертиров. Надежда Андреевна сетовала на трусость своих подчиненных.
Воспоминания об этом времени заставили написать ее следующие горькие строки: «Правду говорил Ермолов, что трус солдат не должен жить… У меня нет слов изобразить всю великость зла, какое может сделать один ничтожный, робкий негодяй для целой армии!». Надежда Дурова участвовала в сражении за Смоленск.
Оборонительные бои позволили задержать наступление противника. Это дало возможность соединиться Первой и Второй Западным русским армиям. Русские войска отступали. Среди офицеров возрастал ропот. К числу недовольных принадлежала и Надежда Андреевна. Она считала, что отступление не может быть оправдано даже серьезными тактическими построениями. Ведь теория не поможет, если войска потеряют боевой дух.
При Шевардино Дурова получила контузию и ранение в ногу. Решив, что травмы не так уж опасны, она не покинула строй. В это время Надежда Андреевна была ординарцем генерал-лейтенанта Коновицына. Она участвовала и в Бородинском сражении, которое произошло два дня спустя.
После Бородина Надежда Андреевна ненадолго заехала в Москву, чтобы сшить себе теплую куртку. Нога после контузии болела у нее всё сильнее, и она с большим трудом добралась до своих. Вскоре она поссорилась со своим полковым командиром Штакельбергом, и уехала на главную квартиру, надеясь стать ординарцем главнокомандующего.
На этот раз счастье сопутствовало Дуровой. Кутузов принял ее очень доброжелательно. Но у знаменитого полководца она прослужила недолго: сильно давала о себе знать контузия в ноге. Убедившись, что «силы» у нее «нет и за пятилетнего ребенка», Надежда Андреевна с разрешения Кутузова отправилась домой лечиться. На этом для нее закончилась кампания 1812 года.
Лишь в мае 1813 года Дурова вновь вернулась к действующим войскам. Теперь с ней был младший брат Василий. Сестре удалось убедить отца, что для него будет куда лучше жизнь в полку, чем Горная служба. Ещё по дороге в армию Дурова узнала о смерти Кутузова и была очень этим огорчена. После недолгого командования конным депо (армии не хватало лошадей), Дурова вновь оказалась на фронте. Она участвовала в осаде польской крепости Модлин, где добыла четырех пленных.
В следующем году полк, где служила Дурова, воевал в Германии. Она присутствовала при осаде Гамбурга, тяжелой и кровопролитной военной операции. Маршал Даву, который руководил сопротивлением, сдался, лишь узнав о взятии Парижа. После она вспоминала, как под Гамбургом солдатам в качестве пароля назначали какой-нибудь немецкий город. Запомнить и выговорить слово они не могли, поэтому вместо пароля называли разную чепуху.
В конце 1814 года Литовский уланский полк вернулся в Россию. Боевой путь кавалерист-девицы был окончен, хотя сама она об этом ещё не догадывалась. Через два года Надежда Андреевна подала в отставку. Что заставило ее так поступить – неизвестно. Из записок самой Дуровой следует, что она решила вернуться к старому и беспомощному отцу.
Современная исследовательница А. Бегунова высказывала предположение, что Надежда Андреевна могла не поладить с полковником Чеченским, отличавшимся редкостно тяжелым характером. Можно с уверенностью сказать только одно: Надежда Андреевна очень быстро пожалела о своем решении. Спустя полгода она подала прошение о возвращении на службу, однако Александр на этот раз ей отказал.
В отставке Дурова много работала над своими сочинениями. Она и раньше любила занятия изящной словесностью. В полку она даже читала свои работы в местном литературном кружке. Автобиографическую книгу «Кавалерист-девица. Происшествие в России» (которую сейчас чаще именуют «Записками кавалерист-девицы») она начала писать ещё в 1813 году. Опубликоваться Дуровой помог случай.
Уже известный нам брат Василий, гуляка и прожектер, на Кавказе познакомился с Александром Сергеевичем Пушкиным. Спустя несколько лет, вспомнив об этом знакомстве, Дурова обратилась к поэту с просьбой издать «Записки». Пушкин, который тогда задумывал журнал «Современник», чрезвычайно заинтересовался историей Дуровой и обещал помочь.
Вскоре отрывок из «Записок», где рассказывалось об Отечественной войне, вышел в «Современнике». Однако этот дебют оказался для Надежды Андреевны настоящим испытанием. В предисловии Пушкин указал и нынешнюю фамилию Надежды Андреевны, и то имя, под которым она служила в армии. Этого Дурова совсем не хотела. Сначала Дурова возмущалась, боясь неприятностей, но поэту удалось ее убедить, что это поможет ей скорее распродать будущую книгу.
Книга «Кавалерист-девица. Происшествие в России» (1836) публиковалась уже без участия Пушкина, занятого делами журнальными. Впоследствии Дурова войдет в петербургские литературные круги, напишет несколько повестей и роман «Гудишки», станет сотрудничать с Краевским, редактором «Современных записок»… Спустя пять лет она поймет, что больше писать не будет, и ей пора уйти. Денег, которые она заработала за годы литературной жизни, хватило ей на домик в Елабуге.
Последние годы Надежда Андреевна жила одна. Она носила мужской костюм, требовала, чтобы к ней обращались, как к мужчине и опекала всех несчастных города. Друзей у нее было немного, но она и не стремилась к популярности. Скончалась она 21 марта 1866 года. Ей было восемьдесят два.
История Дуровой стала легендой, ещё когда она служила в армии. В ней до сих пор остается много пробелов. И всё-таки Надежда Андреевна сумела не только достойно прожить свою жизнь, как мечтала, но и приобрести бессмертие.
Мария Пронченко